Сеть Петровского. Часть 2 - Евгений Сергеевич Калачев

говорил один мой бывший: желательно ртом! — Вика расхохоталась и выпустила дым, — да ладно тебе, подруга, что бы там ни было, мне-то можешь сказать! Давай, колись! — она с хитрым интересом разглядывала мрачную Аксенову.

— Нет… — Юля понизила голос почти до шепота и покачала головой, — нет, наверное, лучше не надо…

— Подруга, завязывай, а! — Вика изогнула одну бровь, глядя на Юлю, — мы подруги или нет? Что бы там у тебя не произошло, ты знаешь, я могила! — она очень серьезно посмотрела Аксеновой в глаза, — а рассказать кому-то все равно надо, а то еще в окно выйдешь не ровен час! Да и потом, вдруг я чем помогу?

— Нет, — Юля покачала головой, — спасибо, Вик, но помочь ты не сможешь. Я уже не знаю… хоть, правда, в окно выходи! — она всхлипнула.

— Так! — Вика решительно схватила подругу за руку и отвела в сторону подальше от толпившихся в курилке студентов, — ну-ка давай рассказывай, что там у тебя приключилось! Обижает кто? Давай-давай, колись, подруга, дело-то по ходу серьезное! Рассказывай, я тебе говорю!

Юля покосилась на рассерженную Вику и поняла, что та не отстанет. Опасливо покосившись на проходивших поблизости парней, она начала почти шепотом:

— Короче, Вик, ты же Перевертова знаешь?

— Нет, не знаю! — фыркнула Вика, — он так-то и в моей группе тоже ведет! Ну, в чем дело? С экзаменом залупился? Ты же у нас, вроде, девочка прилежная? — Вика усмехнулась и вновь вдохнула табачный дым.

— Я болела месяц, — тихо произнесла Аксенова, — пневмония. Пропустила по уважительной причине, понимаешь. А он… а он… нет, Вик, прости, я… — Юля опять заплакала.

— А, так вон оно, где собака зарыта! — Вика закрыла плачущую подругу от окружающих и принялась успокаивать, — так, ну хватит тебе, будет-будет! Все, успокойся и послушай меня! Успокоилась?

— Да, — неуверенно прошептала Юля, вытирая слезы.

— Короче, я так понимаю, предложил наш Артемчик тебе с ним прилечь? — Вика криво ухмыльнулась, глядя на вытиравшую слезы Аксенову, — нет, так не пойдет… на салфетку. Потом в сортир пойдем, у тебя вся тушь растеклась… не, подруга, так точно нельзя! — она покачала головой.

— Вот и я говорю… стой! — Юля изумленно посмотрела на Вику, — а откуда ты знаешь, что он предлагал…

— Догадалась, — на этих словах уже Вика опасливо огляделась по сторонам, — только не трещи об этом на каждом углу…

— Вик, да как не трещать?! — воскликнула Юля, вновь едва не заплакав, — он же теперь меня совсем со свету сживет! Надо кому-то сказать, должна же быть управа! Только… только я не знаю, кому! — она посмотрела на подругу умоляющим взглядом.

— Подруга, ты как из детсада! — Вика сердито сверкнула накрашенными глазами, — кому ты жаловаться собралась? Ты в курсе, кто его сюда посадил? Может, у тебя батя мент или мама ректор?

— Нет, — Юля покачала головой, — учителя школьные…

— Да я в курсе, не напрягайся! — Вика отмахнулась, — короче, ты реально хочешь кому-то настучать? Не, подруга, не прокатит, сама вылетишь! Мы с тобой для них — лимита, село «верхняя задница», нам никто не поверит. А вот ему — подающему надежды преподу и кандидату наук — в легкую.

— Но… так же нельзя… — пробормотала Юля, — и что делать?

— Подруга, ты реально хочешь, чтобы я это озвучила? — фыркнула Вика, — дать ему! — она твердо посмотрела на Аксенову.

— Что? — в горле у Юли пересохло, — как это?

— Если до сих пор еще не знаешь, кино посмотри! — хмыкнула Вика. Юля смотрела на подругу и не верила своим ушам.

— Вика, но это же мерзко!

— Как сказать… — задумчиво проговорила Вика, разглядывая сигарету в своей руке, — денег он все равно не возьмет, они ему на хрен не упали. А другого выхода у тебя точно нет. Придешь, извинишься, если нахамила, он это любит… отнесись к этому, как к должному. Это же не проституция, в конце концов…

— Вик, а что это? — Юля дрожала всем телом. Голова кружилась. Она отказывалась верить в происходящее. Она не знала, что предпринять. Нельзя же так! Как же это могло происходить?!

— Необходимость, если хочешь дальше здесь учиться, — спокойно ответила Вика, — ты прости, подруга, если жестоко, но иного выхода у тебя все равно нет. И, кстати, между нами говоря, Перевертов, конечно, г…н, но там у него все в порядке… — Вика указала глазами, — так что, не самый плохой партнер. Сколько у тебя их еще будет? К чему заморачиваться, раз выход простой?

— Что? Откуда ты? Так ты… нет! — нижняя челюсть Юли затряслась. Она не могла в это поверить.

— Да, если так хочешь, я с ним трахалась! — рявкнула Вика, с силой отбросив окурок, — и тебе давно пора бы повзрослеть! Времена моралистов прошли, и они сами скоро вымрут! Так устроен мир, подруга, ты просто принимаешь его правила или ломаешься! Вот и все!

— Я не верю… — прошептала Юля, пятясь назад, — ты…

— Я просто стараюсь выжить, как и все, это еще не делает меня б…ю, как ты сейчас, по ходу, думаешь! — сердито заявила Вика, глядя на подругу, — сними ты уже свои розовые очки, в мире куда больше красок и все они отдают цветом дерьма! Давно бы уже сделала вид, что тебе все нравится, хотя не исключаю, что понравится реально и все! В чем проблема?!

— Как ты только можешь… — из глаз Юли полились слезы. Она развернулась и побежала куда глаза глядят. Вика проводила ее взглядом и, покачав головой, потянулась за второй сигаретой.

***

В который раз за последние дни Петровский открыл папку «фотографии». По-хорошему давно пора было отпустить и жить дальше, сжечь мосты, стереть все воспоминания. В том числе фото… он бы сам так учил. Учил бы любого. Но не себя…

Он вновь стал пролистывать в смартфоне снимки, на которых они были запечатлены с Мариной. Первое «сэлфи» на ее рабочем месте еще в 2011-м, когда он не был соучредителем «Оазиса», в котором они и познакомились. Совместное фото в кинотеатре. Фотографии со дня рождения Петровского в 2012-м, еще до ссоры с Соболевым. На снимках все веселились и улыбались. На этих фото был, наверное, все же искренне радовавшийся за него Андрей Соболев, еще живой Славик… наверное, сам виноват, что потом все испортил. А вот они с Мариной катаются на «картах». И совсем уж личные фото, которые она, смеясь, просила удалить…

— Да, — только и сказал Петровский, окинув взглядом пустую квартиру. Поставив телефон на блокировку, он сунул его в карман и направился на балкон.

Было холодно. Но ему было плевать. Достав сигарету, он открыл окно и закурил, глядя во тьму двора. С минуту он размышлял. Затем достал телефон из кармана и, зайдя в справочник, стал листать